Из воспоминаний фронтового шофера.
Эти документы — воспоминания бывшего фронтовика Василия Николаевича Одношивкина о пройденном боевом пути, о том, как пришлось пережить и увидеть своими глазами весь ужас того, что сделано было фашистами уже в первые дни войны в мирных городах и селах- переданы в редакцию его дочерьми, сестрами Верой Васильевной Минкиной и Людмилой Васильевной Залетовой (в девичестве — Одношивкиных).
Война не давала забыть о себе и в мирное время: в памяти сохранились многие эпизоды, о которых нельзя забыть. Вспоминалось пережитое, боевые друзья-товарищи. Многим из них не довелось дожить до Победы — погибли на поле боя. И ветеран войны, кавалер ордена Красной Звезды, медали «За боевые заслуги», других военных наград Василий Николаевич Одношивкин решил оформить свои впечатления в своеобразный дневник. Он напечатал его на старенькой пишущей машинке. И это — не просто воспоминания, а символический солдатский наказ не только своим внукам и правнукам, но и всем нам, кому, порой ценой своей жизни, подарили мир солдаты и их командиры, защитившие в годы войны нашу Родину от ненавистного врага.
Тот самый длинный день в году
С его безоблачной погодой
Нам выдал общую беду-
На всех. На все четыре года…
Эти стихи известного поэта Константина Симонова как нельзя лучше отражают суть событий, внезапно обрушившихся на Советский Союз 22 июня 1941 года.
Война…Она была нежданной, непонятной и страшной для всех советских людей. И неважно- что делал каждый в то тревожное время: трудился ли мирно на родной земле или проходил воинскую службу в рядах Красной Армии. Всем, без исключения, она принесла страшные испытания, горе и беду. Красноармейцу, новобранцу Василию Одношивкину, призванному в армию всего три месяца назад из поселка Вахтан Горьковской (ныне Нижегородской) области, пришлось встретить ее вместе с другими призывниками в Белоруссии, в тогдашнем Брест-Литовске (ныне Брест). Вот его рассказ о тех далеких, незабываемых событиях:
Часть первая. Так начиналась война…
22 июня 1941 года мы должны были принять воинскую присягу и, конечно, готовились к этому торжественному событию. Занимались с нами командиры все это время, как положено, военной подготовкой. Ходили мы на стрельбище, изучали в автопарке технику. Мы, будущие шоферы, учились водить машины, предназначенные для мотопехоты. Задача была командованием поставлена четкая — наши машины должны находиться в полной боевой готовности: заправлены бензином, плюс четыре бочки запаса позади кабины в кузове, и чтобы сиденья для солдат в кузове были в порядке. Не ждали мы, что очень скоро пригодятся нам эти навыки совсем в других обстоятельствах жизни! А пока что машины и другая боевая техника стояли на консервации. Резина закрыта от солнечных лучей хвоей, под осями — подставки, борта кузовов открыты. Машин марки ГАЗ-АА было около сотни, и все они, как нам казалось, были спрятаны надежно в лесу, так, что с воздуха не были заметны. Казарма наша располагалась в танковом гараже, построенном еще поляками. Там стояли двухъярусные нары — наши спальные места. По ночам часто игрались учебные тревоги, но к этим сигналам мы почти привыкли. Знали, что без этих учений хорошим солдатом не стать. А мы хотели быть хорошими солдатами, чтобы после службы, когда вернемся домой, родные гордились бы нами, а девчата — заглядывались. В свободное время гуляли по городу и узнали, что совсем рядом стоит крепость — так называемый «Укрепрайон». Знаменитая Брестская крепость, о героической обороне которой сейчас знает вся страна. В часы отдыха писали домой письма, а когда вечерами наш товарищ играл на баяне, с удовольствием пели хорошие задушевные песни. Мы были все тогда очень молоды. Многие из нас и влюбиться-то не успели, а влюбившись — не успели рассказать о своей любви, и теперь признавались девушкам в своих письмах. Эх, вспомнишь, как ждали ответных весточек и радовались каждому ласковому слову! Думаю, что письма тех моих товарищей-новобранцев, которые полегли в первые же дни войны, бережно хранят сегодня в семьях как самую дорогую реликвию…
Вечером 21 июня все мы последний раз проверяли, все ли готово к торжественному принятию воинской присяги. Уснули поздно — сказалось волнение. И вдруг перед самым рассветом в казарму нашу, а она была большая, метров 100 в длину и шириной 30 метров, проникли необычные звуки. Таких мы раньше не слышали никогда. Как будто из-под земли доносился тревожный сплошной гул, прерываемый хлопками и грохотом. Дневальный открыл дверь, и мы услышали выстрелы и взрывы совсем рядом. Кто-то из ребят пошутил даже- это, дескать, в честь нашей присяги салют.
Но «салют» оказался страшным. В открытую дверь мы увидели, как снаряд попадает в стоящую рядом с казармой бензоколонку, а осколки полетели прямо на наше здание. И тогда опытный командир взвода, воевавший еще с финнами, все понял, скомандовав:«Первый взвод — в «ружье!» Это была первая наша команда на войне! Граница, а значит, немцы были от нас всего в полутора километрах. Быстро оделись, стали обуваться, шнурки от волнения не завязываются — все-таки не каждый день такое видишь. Не знали еще тогда, что это — лишь начало большой и кровавой битвы с тем зверьем, что незваным пришел на нашу мирную землю. Но не зря прошли для нас тренировки — все собрались быстро, и со своими вещами, противогазами, винтовками побежали к своим машинам. Бежать пришлось через старый автопарк, а он, как оказалось, насквозь простреливался. И если бы здесь, а не в укрытии стояли наши машины, ни одной из них уже не осталось бы невредимой — на каждый квадратный сантиметр ложился фашистский снаряд. Но мы бежим под свист снарядов к своим полуторкам, снаряд ложится рядом, я падаю, землей засыпает меня сверху — чувство такое, словно уже в могиле! Поднимаюсь, отряхнувшись, оглядываюсь на секунду вокруг и вижу страшную картину. Товарищ мой лежит, разорванный в куски, а в одном метре от меня валяется его оторванная рука…
От этой жуткой картины в сердце вспыхнула лютая ненависть к невидимому врагу, и это словно придало сил, снова побежал вперед. Трудно было дышать от дыма и пыли, я задыхался, но упорно шел к своей цели. Вот и тот маленький уютный и чистый городок, куда мы, новобранцы, любили ходить в дни увольнений. Господи! Что с ним стало за эти часы — окна домов выбиты, рамы болтаются, а стены некоторых зданий пробиты снарядами. В этом квартале жил весь наш комсостав, все офицеры по сигналу тревоги тут же отправились в район боевых действий. Но их жены, детишки…На них нельзя было смотреть без слез: как спали ночью в одних рубашках, так и бегают по улице от дома к дому, нас не стыдясь нисколько. Кричат и плачут от отчаяния и совершенного бессилия что-нибудь изменить. Что с ними стало, не знаем. Зато машины наши, заранее укрытые, не пострадали. Нашел свою, сбросил хвою с капота и кузова, попробовал завести ручкой, но проезжавший мимо шофер, видимо опытный, подсказал:«Заводи стартером!». Новая машина завелась сразу — поехали, впереди машина старшего лейтенанта, командира нашей роты. За ней мы, кто остался, цепочкой двинулись вперед.
Ехали лесочком, затем — полем. Видим на косогоре стоит деревушка, возле нее и остановились. Сзади, откуда мы приехали, все горит: склады, дома, деревья — море огня. Послышался гул. Летят самолеты, чьи — непонятно, опознавательных знаков нет на них. Это нас воодушевило, думали помощь нам пришла. Навстречу женщина бежит с грудным ребенком на руках и горько рыдает. Остановил ее, хотел успокоить, а она назврыд мне кричит: «Война началась. Что делать?», и пошла дальше. Только в ту минуту понял я, что это не временное, как думали мы, явление, а настоящая война. Не знаю, выжила ли она в том аду, но только рядом стоящая хата от сброшенной с самолета бомбы загорелась, засвистел снаряд — загорелся и другой дом. Единственное укрытие — моя машина, под нее и спрятался. Но вокруг все горит, рвется, и наш командир, чтобы сохранить технику, решает перегнать машины в более безопасное место. «Одношивкин! Со мной поедешь!» — звучит команда.
Из деревеньки выехали, подъезжаем к мостику через речку, и тут низко над нами пролетел «Мессершмит», начал нас обстреливать. Попрятались, кто куда. Когда все стихло, снова сажусь за руль, а в кабину садится человек. Вижу, не из нашего взвода, в звании младший сержант. Сразу задаю вопрос: кто он такой и что ему от меня надо? Он мне говорит:«Дорогой мой шофер! Выручай! Наша пехота расположилась на берегу реки, уже окопалась, держит оборону, чтобы враг не прошел дальше. Бойцы ждут патронов, за тем меня и послали. Я ведь завскладом, а мой 8-й склад в южном городке». Это место было мне знакомо. Мы, когда знакомились с городом, осматривали все достопримечательности и обнаружили сопку, на которой росли красивые сосны. Только оказалось, что это совсем не сопка, а склад, где хранилось вооружение и боеприпасы. Туда-то и предстояло нам добираться под пулеметным огнем и взрывами снарядов. Едем быстро, я из машины выжимал все, что мог, дорога была каждая секунда. Вдруг из-за кустов вылетают два испуганных коня. Один успел проскочить, а второго крылом задел немного, но он все же успел ускакать. Смотрю, фара отлетела — так первая поломка в моей новой машине случилась. Но коней было жалко.
Продолжение следует…
Литературнаяобработка — Н. Рощина, член Союза журналистов России
